Ещё один обычный день. Нет, не так. Ещё один обычный день из жизни Саны, вот так будет точнее. На счастье, он уже подходил к концу, потому что от домашней жизни сюрпризов можно не ждать, и все перспективы на остаток дня уже ясны. Итак, Тацута Сана возвращалась домой, попутно выковыривая из злосчастных розовых волос рисовые зёрна. Момока и Аму никогда не поумнеют и никогда не научатся делать что-то отличное от того, что они делают. Никакие члены дисциплинарного комитета в этом не помогут. Впрочем, сегодня они попытались высыпать ей бенто на голову, после чего трусливо ретировались, и в этот раз это был рис безо всяких добавок (интересно, они когда-нибудь поймут, что домашнюю еду она носит лишь для того, чтобы не заставлять их напрягать извилины в бесплодных попытках выдумать что-то новое?), и он был даже не клейким, да простят её все гении японской кулинарии.

Волосы она сполоснула под краном ещё на обеденном перерыве, но, по понятным причинам, до конца избавиться от зёрен в волосах, ей не удалось. А, раз уж дорога до дома точно не принесёт сюрпризов, именно по дороге домой остатки риса Сана выковыривала по одному зерну, чтобы ленивым щелчком пальцев отправить его куда-то в сторону обочины. Его и оставалось-то не так много, вряд ли кто-то заметил бы. Вопрос был исключительно в личном комфорте.

К тому же, если мать заметит, она, конечно, ничего не сделает: дома у них давно установилось что-то вроде невмешательства. Но опять будет жаловаться отчиму пониженным голосом (слов не разберёшь, но жалобный тон слышно прекрасно), а тот будет наблюдать за падчерицей из-за той же границы невмешательства с немой укоризной. Дескать, когда же это кончится, Сана, сколько ты ещё будешь выводить свою мать?

Мысли о том, чтобы срезать волосы под ноль, походить лысой, пока не отрастут натуральные, какие-то мышасто-рыжие, выбросить ободок с рожками и перестать краситься, конечно же, посещали её голову, но с ними она завязала ещё в средней школе, подумав (и не безосновательно), что это не поможет. Что её и так уже выставили из коллектива, и что назад ей теперь не вернуться, только если родители не рванут в город побольше, где о Сане никто не знает. Но этого не будет, так что лучше держаться до конца.

Тем более, что собственный цвет волос ей нравился. Даже сейчас, после кустарного мытья под краном, пусть они и не пахли уже любимым шампунем, они всё ещё не потеряли своего презентабельного вида. Почти. На деле, они слегка растрепались и кое-где пряди слиплись, так что, перебирая причёску пальцами, Тацута Сана пыталась ещё и скрыть эти проблемные места или хотя бы разделить волосы.

Шагала она неспешно, топча пыль кроссовками, потому что в очередной раз забыла переодеть сменку и взять из шкафчика обувь для улицы (или потому, что в шкафчик любили высыпать кнопки, а возиться с ними было долго).  Но вот из школы вышла достаточно рано, чтобы опередить возможных желающих её подкараулить после школы.

Так что догнать её можно было, при желании. Если не учитывать того, что маршруты возвращения домой она каждый раз меняла, и в этот раз пошла длинным путём, пролегающим через узкие улочки и избегающим широких улиц. Тут даже с автомобильным движением были перебои.

Правда, она не предполагала, что у неё появятся попутчики, а потому назад не оглядывалась.

В какой именно момент к звуку её шагов прибавился какой-то ещё?

Серьёзно, Сана наловчилась слышать чужие шаги или хотя бы предполагать, что слышит, чутьё подводило её где-то в одном разу из трёх, а иногда она намеренно игнорировала его, не желая превратиться в паранойика. Просто сейчас она случайно заметила кое-кого в зеркале безопасности, висевшем на дорожном столбе, отмечающем очередной перекрёсток. Бог весть зачем, потому что тут практически никто не ездит.

Выпуклое зеркало было не предназначено для разглядывания тех, кто за тобой ходит, а лишь для того, чтобы расширить угол обзора. Так что, Сана поняла, что за ней кто-то идёт, но не поняла, кто именно. И на том спасибо, пожалуй.

Далее могло быть два варианта. Первый предполагал, что за ней идут специально, и тогда, если она побежит или попытается скрыться, за ней точно побегут. Второй... второй предполагал, что просто так совпало. Серьёзно, совпадения бывают невероятными. В одном эти два варианта сходились: лучше просто идти своей дорогой.

Но, так как теперь просто идти было скучно, Сана вытащила из сумки леденец на палочке, содрала хрусткую обёртку (последнюю она вернула в сумку, решив выбросить, когда подвернётся случай), и засунула конфету в рот, прищурившись от удовольствия. Сладкое, в конце концов, помогает думать. А руки она заложила за голову, чтобы придать себе этакий расслабленный вид. Идёт себе человек из школы. Никого не трогает.

Тишина на этих улицах, правда, теперь казалась звенящей.

И очень.

О ч е н ь.

Неуютной.

Все прохожие, попадавшиеся ей навстречу, только усиливали неуютность ситуации, а то, что зеркала безопасности были слишком редким явлением (ей не попалось после того, первого, ни одного), превращало прогулку до дома в какую-то совсем уж неприятную игру. Угадай, он всё ещё идёт за тобой? Или нет? Глупая игра. Неприятная игра. Можно было, конечно, обернуться. Для совсем смелых был ещё один вариант: остановиться и спросить в лоб, идёт ли он за ней или нет. И, если не идёт, то пусть идёт вперёд.

Но, конечно же, это всё не для неё. Она игнорирует их всех, вот и его проигнорирует, а наличие прохожих — гарант её безопасности.

Так, по крайней мере, Сана думала, пока не увидела впереди то, что можно было рассмотреть и без зеркала безопасности. И разглядеть — тоже без него. И понять, как же сильно она опять влипла. Тут прохожие, пожалуй, не помогут. Если же позади неё идёт ещё один, это очень плохая шутка.

Ровный шаг Саны сбился ровно на один шажок, как будто она запнулась о что-то. Вместе с леденцом внутри растаяли последние надежды на то, что ситуация закончится хорошо. Но вот идти им навстречу она продолжила, будто бы не видела их всех. Только вот с лица исчезли последние остатки расслабленности, сменившись хладнокровным, брезгливым и презрительным спокойствием, которое на самом деле было напряжённостью. Сане иногда казалось, что в такие моменты внутри у неё всё окаменевало.

— Эй, милая, — протянул один из них, когда Сана поравнялась с ними, выбросив вперёд руку так, чтобы перед Саной она оказалась на манер преграды. Само слово "милая" в его исполнении вызывало отвращение, словно он раз и навсегда портил его смысл.

Сана мысленно поклялась, что, если когда-нибудь судьбе взбредёт в голову свести её хоть с кем-то, она запретит этому кому-то использовать слово "милая" в любом контексте. Но вот остановиться ей пришлось, чтобы не натолкнуться на выставленную руку грудью или чем похуже. Он на это рассчитывал, что ли?

— Ты ведь Тацута, да?

Сана даже не пошевелилась, смотря куда-то вперёд. Словно не было этой руки, не было этих лиц, предвкушающих какую-то пакость, не было смешков, не было презрительно-ласкового тона, которого она уже наслушалась. Не было ничего, кроме неё и этой улицы. Совсем ничего.

— Тацута, которая занимается платными свиданиями. — подал голос тот, что был нетерпеливее. — Может, ты и с нами сходишь? Зачем тебе ездить в соседний город?

— У тебя денег не хватит. — сорвалось с губ Саны, прежде чем она взялась за чужую руку, чуть приподняла её, пользуясь секундным замешательством, и прошла дальше. Что ещё ей оставалось делать?

Решились бы они перейти к активным действиям или нет, Сана не знала. Жилые улицы — всё же не то место, где можно насиловать кого-то среди бела дня. Но вот то, что они учатся вместе с ней, развязывало им руки. Наверно. Она определённо рисковала.

Может, стоило разозлить их так, чтобы они попытались сделать с ней что-то противоправное, и тогда их точно загребла бы полиция? Плохой план. И всё же она брякнула эту чушь, потому что, честно говоря, устала. Не будь за ней того обретённого секрета, наверно, она бы точно смолчала.

Но теперь, когда она ради таких вот обычных людей кровь во время схваток с тенями глотает, молчать всё труднее. Особенно, когда никто о твоём подвиге и не догадывается.

Разумеется, её схватили за плечо, задирая его, выворачивая в плечевом суставе, заставляя развернуться и, при всём при этом, медленно формулируя претензии. Вот теперь Тацута Сана смотрела на них с нескрываемой ненавистью. Если они правда решат сделать с ней что-то плохое, ей придётся драться. Или бежать. Или что-то ещё, что нарушает принцип её игнорирования ситуации. Но тут уж не до этого.

Зато теперь она видела четвёртого, того, кто смотрел издалека, и кто шёл за ней так долго. Это они для него стараются? Купил он их, что ли?

— Слушай, ты... — начал тот, кто держал её за руку ближе к локтю. Что именно слушать, Тацуте было всё равно. Она думала, как будет выкручиваться.

Не сказать, чтоб она не ждала чего-то подобного. Наоборот, когда на её номер стали сыпаться сообщения крайне странного содержания, Сана впервые задумалась о том, куда может привести эта дорожка. Мимоходом задумалась, конечно. И сейчас, стоя с перехваченной в неудобном месте рукой, Сана думала о том, что задуматься над этим надо было чуть более серьёзно. Нет. Совсем серьёзно.

И всё же она пока ещё верила, что уж с ней-то ничего плохого случится не может. Что всё будет хорошо. Что парни просто поиздеваются и отстанут от неё. Наивная вера. Она их, в общем-то, даже не слушала, хотя общий посыл уловила: да как она смела отказывать таким пацанам, да они сами сделают, что хотят. Сана ждала, когда выдастся возможность встать поудобнее, чем сейчас, чтобы начать драться — выбора ей не оставляли.

Но именно из этого неудобного положения она и увидела, что таинственный преследователь, которого она впервые заметила в зеркале безопасности, не только не свернул куда-нибудь подальше, но ещё и приближался к ним ускоренным шагом, что вызывало сомнения в случайности его следования за Саной на протяжении большей части пути. Вот теперь Тацута Сана, как ей казалось, влипла основательно. Трое — это и так слишком много, а вот четверо совсем перебор.

Однако шатен, которого она точно видела в школе, но никак не могла запомнить имя, удивил её ещё больше, чем мог.

Он с ней поздоровался. Так, будто они были давно знакомы, и у него на руках имелось личное разрешение от Саны называть её по имени, чего, конечно же, не было, да и ей всё равно, как её называли. Что самое главное, в обращении не было ничего презрительного или унизительного, будто они действительно давно дружили. Не будь у Саны хорошей памяти на друзей, она бы, пожалуй, поверила.

Впрочем, она поняла только одно: он на её стороне. К чему рефлексировать на тему его мотивации, когда помощь ей сейчас нужнее некуда?

Рука, державшая её, исчезла, и, по всем правилам, Сане сейчас нужно было сбежать с поля битвы, оставив мальчиков разбираться между собой. Сана достаточно умная, чтобы не романтизировать такие вещи, даже если бы хотелось.

Вместо этого она стояла, наблюдая за происходящим. И, когда ситуация перешла все границы, а исход балансировал на грани, Тацута Сана сделала кое-что, чего она не делала очень давно.

Она вмешалась в ситуацию.

Школьная сумка, в которой нет ничего ценного, очень хороша для того, чтобы ударить ею кого-то по голове. И, коль шатен пока выигрывал в видимой полезности, удар пришёлся по тому, кто её остановил.

Сана, не дожидаясь, когда все очухаются, схватила шатена за руку и прошипела что-то в духе "бежим", чтобы потянуть его по улицам, петляя, как кролик, и сворачивая в любые переулки, что попадались ей на пути.