Тацуту она приметила давно. Сначала - ее розовые волосы и дурацкие рожки. После - то, что она всегда обедает одна. Еще раз после - что обедает едой из столовой она слишком часто для человека, который обычно носит бенто. Еще раз после - что иногда она ходит по школе в своей спортивной обуви. В конце концов, она стала свидетельницей нескольких совершенно неприглядных сцен, в которых Тацуту окружали борзо ухмыляющиеся одноклассницы.
Таким образом, совершив ряд простейших наблюдений за жизнью третьегодки, которые даже не требовали целенаправленной слежки, Кайо пришла к выводу: они с Тацутой в одной лодке. А Исэ-то и не знает, что не он один на их улице такой талант.

Время шло, Кайо так же продолжала свое невольное наблюдение за Тацутой. Худшая полоса в ее собственной жизни уже успела кончиться, и можно было вздохнуть с облегчением. Но Тацута все так же мрачно ела булочки из школьной столовой в одиночестве и носила спортивную обувь за пределами уроков физкультуры.
Борзо ухмыляющиеся девочки, видимо, начали терять к играм с одноклассницей всякий интерес - выдержке Тацуты оставалось только позавидовать. Но были и те, кто, видимо, решили держаться за свою жертву до последнего. Из принципа.

Кайо таких знала. Сколько не делай вида, что не видишь их и не слышишь, они не отстанут. Какая мерзость!

Проблема Кайо была решена с исчезновением той, кто решила сделать из покладистой тихони Оказаки грушу для битья. Обидчики же Тацуты никуда не девались, и для второгодки это было что-то почти личное.
К тому же, они, безнадежные, печальные и отверженные, наверняка могли бы понять друг друга. Но вправе ли она лезть в проблемы семпая, а тем более, давать какие-то советы?
Беда Тацуты не давала ей покоя, и все же, Кайо не доставало силы духа, чтобы просто подойти и сказать обо всем, что она сказать хотела.

...до сего момента. Розовую макушку с рожками не узнать было сложно. Вокруг никого не было, и Кайо поняла - вот оно. Момент, в который надо действовать просто ради того, чтобы не корить себя потом всю жизнь за безразличие. Миг, который решит - сможет ли она впредь чувствовать себя хорошим человеком, или нет.
Кайо достала блокнот, ручку. Вырвала лист, что-то написала, свернула вчетверо, спрятала в карман. Достала из кошелька две монетки по сто йен и купила в автомате две банки горячего кофе за 95. Оглянулась - Тацута все еще была на качелях.
Вот и отлично.

- Эй, - окликнула Кайо семпая и протянула ей банку кофе слегка подрагивающей рукой. Ох, как же это было неловко. Кайо сглотнула, - Только осторожно, он горячий.
Это определенно оказалось сложнее, чем могло бы показаться. Кайо поправила очки, и совсем тихо спросила, кивнув на соседние качели:
- Ничего... Если я сяду?

Отредактировано Okazaki Kayo (2018-02-23 22:18:32)

Кайо слабо улыбнулась и села на качели. Открыла банку кофе, сделала глоток.

Тацута, похоже, никуда не торопилась. Кайо сверилась со временем на телефоне - у нее-то осталось чуть больше получаса. Впрочем, то, что она хотела сказать, не заняло бы и минуты, просто заговорить об этом оказалось сложнее, чем казалось. Но у нее еще была фора в целую банку кофе.

Да, Тацута не торопилась, хотя близился час, когда ни одна приличная старшеклассница гулять не пойдет. Она же, вроде бы, тоже живет с отчимом? Кайо поджала губы и опустила взгляд. Будь ее воля, она бы осталась на этих качелях до рассвета, осветлила волосы и начала курить. Даже платные свидания казались не такими мерзкими, как необходимость идти домой.
Кайо все еще была уверена: они с Саной могли бы отлично поладить. Если бы не крепкая оплеуха, которую она получит за опоздание.

Сомнения копились липким комом. Пусть даже они оказались в схожих положениях, Тацута была другой. Тацута не плакала, Тацута не опускала взгляда, Тацута, в конце концов, не была вынуждена разыгрывать комедию "У Меня Все Хорошо". Ее выкрашенные в розовый волосы как будто были оградительной лентой или дорожным знаком, запрещающим дальнейшее движение.
Кайо подпустили к самому краю, но вот имеет ли право Кайо переходить черту.

- Тебя сильно достают? - вырвалось у нее. Не зная, краснеть ей, или бледнеть, Кайо сделала еще несколько глотков кофе и закономерно обожглась. Пальцы до побелевших костяшек сжались на цепи качелей. Скорее всего, она бы и не придумала ничего лучше прямого вопроса, скорее всего, это был тот уровень беседы, на котором ей было бы проще всего сказать то, что она хочет сказать.
Кайо понимала и очень хотела в это верить. Но уши и щеки все равно горели.

Во всяком случае, уж это Кайо точно знала, она не звучала насмешливо или угрожающе. А если ее все-таки оттолкнут - она встанет и уйдет, постарается забыть об этом разговоре и точно больше не будет цепляться взглядом за розовые волосы Тацуты Саны.
И, может быть, Кайо даже постарается не замечать давящее чувство вины за то, что не справилась с тем крохотным проявлением смелости, которое от себя ждала.

Это, в конце концов, не такой серьезный провал, чтобы после него окончательно разувериться в себе.

Терпимо, значит. Хороший ответ.
Для буддистского монаха, разве что.

Кайо слабо раскачивается на качелях. Скрип-скрип, и прохладный вечерний ветер летит в лицо, треплет волосы. Кайо помнит, что такое терпеть. Она и сейчас много чего терпит, но по сравнению с тем, что было тогда - это смех, да и только. Каждый день в нее по капельке вливали яд. Затем - по ложке. Затем, сильно сжимая ее челюсть, яд лили чашками. Кайо кашляла, захлебывалась, но терпела, стараясь не разбрызгать заполнившую ее отраву.
А в конце... Чаша переполнилась. Это было смертельно по природе своей. Вопрос оставался лишь в том, на кого обрушилась бы эта сила.

Так что терпение Тацуты их роднило. Хватит ли его на оставшийся год, или ей тоже предстоит обрушить всю тяжесть своей доли - на себя, или на кого-то другого?

- Вот как... - протягивает Кайо, поправляя очки.

За их спинами - длинные тени, которые отбрасывает единственный на площадке фонарь.
Кайо сдвигает за ухо прядь волос, так и норовившую пощекотать ей нос, и смотрит на третьеклассницу. За спиной Тацуты - длинная рогатая тень. Тень не человека, но демона в человеческом теле. Быть может, он пока лишь таится, прячется. Выжидает. Переполни кто чашу Тацуты - он вырвется на свободу.
Кайо видит в ней страшную силу - страшнее чем то, что она вынашивала в себе. О таких, как Тацута, писались старые сказания о мстительных демонах, в которых превращались отчаявшиеся люди.

- Значит, и помощи просить не будешь... - Кайо не спрашивает. Кайо знает, что не будет.
Когда Кайо сама была демоном, пусть и не в пример Тацуте слабым, она не просила помощи. Она терпеливо ждала, когда в отравленной почве прорастет ее новая сила.
Она все хорошо спланировала.
И одним махом выпустила свое демоническое нутро, вновь став человеком.

Пропитанная отравой, но снова человек.
Наполненная ядом, но еще не демон.

Если обстоятельства продолжат складываться так же, как складываются, не было момента лучше, чтобы помочь. Когда Кайо очистится, Тацута, наверное, окончательно обратится в демона. И пусть ее потусторонний, мистический, ведовской гнев обрушится на тех, кто сделал ее такой.

Кайо встает с качелей и протягивает Тацуте записку. Хочется сказать что-то еще - но что? Нужна ли пробуждающемуся чудовищу удача, нужно ли ему терпение и силы? Демоны не бывают удачливыми, зато они терпеливы и сильны настолько, что человеку и не представить.

Кайо поправляет очки, тихо бормочет что-то о том, что ей надо идти и уходит, даже толком не прощаясь.

Она сделала то, что хотела и все, что могла.
Теперь остается только ждать и наблюдать за метаморфозами Тацуты.